Днепровская гидроэлектростанция или Днепрогэс — крупная гидроэлектростанция на юге Украины.
Она находится в городе Запорожье и является старейшей среди каскада электростанций на реке Днепр.
История её строительства очень интересна и с ней связано множество мифов и легенд.
Утверждается, например, что первый проект Днепрогэса, подготовленный инженером Генрихом Графтио, в 1905 году оказался на столе императора Николая ІІ, но царь недооценил перспективы гидроэнергетики. Казалось бы, что тут особенного? На то он и царь, чтобы тормозить научно-технический прогресс.
Это еще что, вот в 1913 году епископ Самарский и Ставропольский Симеон докладывал графу Орлову-Давыдову: «На ваших потомственных исконных владениях прожектеры Самарского технического общества совместно с богоотступником инженером Кржижановским проектируют постройку плотины и большой электрической станции. Явите милость своим прибытием сохранить Божий мир в жигулевских владениях и разрушить крамолу в зачатии».
Почему епископ считал строительство самарской дамбы крамолой? Потому что при этом были бы затоплены церкви и кладбища, что на протяжении всей истории человечества считалось кощунством. Царь отказался от строительства Днепрогэса по той же причине, хотя проект инженера Генриха Графтио предусматривал сооружение трех последовательных плотин и затопление сравнительно небольшой территории.
Но пришли другие времена — в 1920 году тот самый Глеб Кржижановский, которого епископ Симеон назвал богоотступником, возглавил комиссию по разработке государственного плана электрификации России (ГОЭЛРО). Этот план, рассчитанный на 10 — 15 лет, предусматривал строительство тридцати районных электростанций общей мощностью 1,75 млн. КВт, в том числе десяти ГЭС. Насколько можно судить, строительство такого грандиозного сооружения, как Днепрогэс, план не предусматривал. Когда же родилась идея строить плотину высотой 62 метра, под которую понадобилось затопить не только церкви и кладбища, но даже поселки и поля?
Сейчас авторы панегириков, посвященных Днепрогэсу, захлебываясь от восторга, рассказывают о том, что вопрос о строительстве Днепрогэса решался на специально созванном зимой 1927 года заседании политбюро ВКП(б). Судя по их рассказам, спорили на этом заседании об одном — самим строить Днепрогэс или привлечь к этому делу иностранные фирмы.
Дискуссия длилась несколько часов, пока, наконец, Сталин проникновенно не обратился к строителям: «Какое ваше мнение, товарищи?» После недолгих размышлений начальник строительства Шатурской ГРЭС Александр Винтер ответил: «Нужно строить своими силами». Вождь внимательно посмотрел в глаза Винтеру и подвел итог обсуждения: «Хорошо, будем строить сами».
Легенда, конечно, красивая, но не совсем понятно, о чем так долго спорили. Может быть, речь шла о заключении договора с турецкими строителями? Или об использовании импортных турбин и привлечении консультантов из-за рубежа? А в итоге решили, стало быть, обойтись своими силами? Но почему же тогда на плотине Днепрогэса были установлены американские турбины, а шеф-консультант Днепростроя полковник Хью Купер был даже награжден орденом Трудового Красного Знамени?
И кстати, почему ссылки даются на мнение какого-то Винтера, не имеющего ни малейшего представления о гидротехнических характеристиках реки Днепр, а не на автора проекта Генриха Графтио? Кстати, замечательный инженер Графтио известен также тем, что именно он разработал проект электрификации крымской железной дороги.
Судоходство по Днепру три плотины обеспечивали бы ничуть не хуже, чем одна. Видимо, вождь руководствовался вовсе не экономическими соображениями. Не намеревался ли он построить символ могущества и нерушимости Страны Советов? В пользу этого предположения свидетельствует то, что Сталин очень внимательно относился к тому, как будет выглядеть Днепрогэс снаружи.
Сейчас в буклетах, посвященных истории Днепрогэса, можно прочитать о том, что это сооружение представляет собой замечательный шедевр архитектуры и что его архитектором был основоположник советского конструктивизма Виктор Веснин.
Однако по художественным критериям конструктивизма длинный симметричный фасад Днепрогэса, облицованный к тому же рустованным камнем, никак не может считаться шедевром. Любопытно, что в ходе обсуждения проектов Хью Купер заявил о том, что он «лучше ляжет живым в гроб, чем увидит эту станцию выстроенной по проекту группы Веснина». Не исключено, что это заявление и побудило конкурсную комиссию под председательством Авеля Енукидзе выбрать проект Веснина, в который по ходу дела были внесены коррективы в виде того же рустованного камня. К этому камню, как известно, очень благоволил Сталин, приказав облицевать им чуть ли не пол-Москвы.
И здесь надо отдать должное Александру Винтеру — первым делом он занялся бытовыми вопросами. На правом берегу была построена общественная столовая, рассчитанная на восемь тысяч обедов в день. Оборудование для столовой закупили в Германии. К 1928 году построили пять поселков для строителей на правом берегу Днепра и один на левом. Всего было построено 658 домов, общежитий и бараков, амбулатория, фильтрационная и пожарная станции, зимний и летний театры, школа, детсад и многое другое.
У Винтера был прямолинейный и резкий характер. Ходил он в высоких сапогах, всюду заглядывал, щупал все руками, давал указания относительно малейших пустяков. Устраивал скандалы, когда видел какое-то безобразие. Требовал от местного исполкома запретить продажу водки. Когда же за ней ехали в окрестные села, Винтер отправил телеграмму правительству УССР: ”Прошу запретить продажу водки во всем районе”. У него не было семьи, а на Днепрогэсе он поседел.
В проспектах обязательно упоминается и о том, что к строительству Днепрогэса не привлекались заключенные. Иными словами, любой строитель мог при желании уволиться и отправиться домой? Нет, не мог. Фактически строители находились на положении заключенных. Правда, поначалу у них хотя бы были сносные жилищно-бытовые условия. Но если в ноябре 1927 года на строительстве работали 13 тысяч человек, то в октябре 1931 года уже 43 тысячи, а в 1932 году 63 тысячи строителей. И это без учета членов их семей. В итоге условия жизни рабочих Днепростроя стали ужасающими.
Что касается условий труда строителей, то о том, насколько они были тяжелыми, даже спорить не приходится. Сейчас в потерны — огромные бетонные тоннели в чреве Днепрогэса — ежесекундно просачивается всего лишь стакан воды, что свидетельствует об очень высоком качестве бетона. Еще бы ему не быть высоким, ведь строители Днепростроя круглый год месили его ногами. Американские консультанты даже заключали пари — как долго выдержат люди такую каторжную работу.
Известно, что при строительстве «Дамбы Гувера», где широко применялись экскаваторы и бетономешалки, погибли 96 рабочих. Сколько строителей Днепростроя преждевременно ушли из жизни, никто не считал.
За всю историю строительства Днепрогэса случались и аварии. Одна из самых крупных произошла весной 1928-го: упал забор из металлических шпунтов. Пошли слухи о диверсии. Но выяснилось, что аварию вызвало разворовывание крепежных тросов. Через 18 дней шпунты установили на место, а строительство не прекращалось ни на час. Оборот рабочей силы тоже не прекращался. На протяжении 1932 года на стройку приняли 90 тыс. человек, а уволили — 60 тыс.
Торжественное открытие Днепрогэса назначили на 1 октября 1932 года. Ожидали приезда руководителя государства Иосифа Сталина. Однако он посоветовал объединить пуск объекта с днем рождения начальника строительства — 10 октября. На пуск прибыли председатель Всесоюзного центрального исполнительного комитета Михаил Калинин, нарком промышленности Серго Орджоникидзе, первый секретарь ЦК КП(б) Станислав Косиор, французский писатель Анри Барбюс. Из воспоминаний свидетеля, ”два дня шли банкеты в ресторанах на правом и левом берегу. На столах — большой выбор блюд, вина из подвалов Массандры. Демократия была полная: рядом с прославленным комбригом сидел рядовой колхозник, с академиком чокался монтажник. В конторах отделов стояли столы с водкой, мясом, хлебом. Кто угодно мог выпить и закусить, сколько душа пожелает!”
К слову о супе — на приобретение турбин фирмы «Ньюпорт Хьюз» пошли деньги, вырученные от продажи за рубеж не только художественных ценностей Эрмитажа, но и зерна, в том числе семенного фонда. Вследствие этого вскоре после строительства Днепрогэса в Украине и Поволжье разразился массовый голод. Вот такой ценой на полтора года позже намеченного срока и был построен этот индустриальный гигант, который стал визитной карточкой социализма. Между прочим, нигде и никогда не указывалась колоссальная стоимость этого объекта — в нынешних ценах около $200 миллиардов. На эти деньги в то время можно было построить добрую сотню тепловых электростанций, каждая из которых по мощности равнялась бы Днепрогэсу.
